Кель Евгений Николаевич
Мой троюродный прадедушка Евгений Николаевич Кель родился в Рязанской области 2 февраля 1922 г. С детства мечтал стать врачом. В 1939-м поступает в Казанский медицинский институт, однако уже со второго курса девятнадцатилетним юношей отправляется на фронт. Он состоял в 1641- части гаубичного полка под Киевом. Из-за острой нехватки оружия солдаты были вынуждены собирать гаубицы, оставшиеся еще после Первой мировой войны, и с их помощью обороняться от новейшей немецкой техники. На фронт выехал он в составе 262-го артиллерийского полка. До войны оружия в глаза не видел и из гаубиц впервые выстрелил только столкнувшись нос к носу с немцем. В первые же дни под Тернополем на западе Украины весь полк был разбит в пух и прах немцами. Осталось в живых лишь несколько десятков человек. Во время отступления прямо под дедушкой убило лошадь, отступать пришлось пешком несколько сотен километров. Люди не могли остановиться, чтобы отдохнуть, не могли позволить себе немного вздремнуть. От изнеможения спали на ходу, даже видели сны. Ни на минуту не оставляло чувство голода. Но, несмотря на постоянное движение, солдаты часто оставались далеко в тылу фашистов, постоянно приходилось прорываться из окружения. Таким образом они дошли до Умани. Подходя к городу, они узнали, что в лесу, расположенном недалеко от города, засели немцы. Командир отправился в городской военкомат и… нашел там офицеров, мирно играющих в шахматы: они не знали, что немцы подошли к городу! Этот случай показывает, насколько русская армия не была подготовлена к войне, кроме того что не было оружия, не было и связи между армиями. На эту же ночь было запланировано внезапно напасть на немцев и освободить лес. Но план был плохо подготовленным, спонтанным, да и что могут сделать несколько десятков человек с винтовками против новейших немецких танков. С большими потерями снова отступление.
Этапом Евгений Николаевич приехал в Оренбургскую область, где во 2-м запасном полку обучался обращаться с пулеметами типа «Максим». Вскоре снова начался набор, в результате которого дедушка оказался в Мценске и начал в феврале 1942 года свою трудную службу в разведке. Служил в отдельной разведроте 6-й гвардейской стрелковой дивизии под Орлом, Воронежем. Десять месяцев разведслужбы запомнил на всю жизнь, как главный этап войны, той войны, которую вел сам Евгений Николаевич с гитлеровской Германией. Много было страшных моментов, много было опасных вылазок, когда из-за малейшей оплошности погибал целый отряд, из-за любого шороха взлетали в небо ракеты, от света которых невозможно было спрятаться. Ракеты, взлетая одна за другой, часами не давали возможности двигаться или хоть пошевелиться. За эти 10 месяцев дважды сменился весь состав разведроты, состоявший из 125 человек. Но несмотря ни на что, дедушка всегда вызывался добровольцем. Просто, говорит, была какая-то уверенность, что смерть обойдет стороной. И он не ошибался, но однажды она подкралась слишком близко. Одной из страшных опасностей в разведке были мины, а среди мин, в свою очередь, прыгающие. Перед детонацией такая мина выскакивает из земли на метр вверх и, взрываясь, разбрасывает мелкие шарики метров на 10 вокруг. Именно такая и ранила в конце концов дедушку из-за халатности новичка – младшего лейтенанта. Осколки мины оставили на теле Евгения Николаевича 10 ран. Несколько месяцев пришлось пролежать в госпитале, который находился на станции Верховье в 7 км от Орла. После лечения в третий раз на фронт – разведчиком 206-го минометного полка 12-й отдельной минометной бригады Резерва Главного Командования (РГК) 1-го Украинского фронта. И в составе этого полка дошел до Великой Победы! У дедушки немецкая фамилия, Кель, хоть и крови немецкой осталось совсем мало. Никто уже не помнит, как оказались наши предки в России. Но все же некоторые трудности фамилия доставляла. Так, например, поначалу во время ежемесячной проверки СМЕРШ посылал запросы в совхоз им. Горького, где в то время проживали родители Евгения Николаевича. Но со временем дедушка заслужил доверие и уважение со стороны начальства своей храбростью и самоотверженным героизмом, и его оставили в покое. Но как ни странно, только после войны начались действительные проблемы: задержки с защитой диссертации на целый год. В 1943 году началось наступление по всем фронтам. Летом 1943 года освобождена Курская губа, отбиты Житомир, Львов, 6–7 ноября и Киев, ставший после войны почти родным, так как туда переехала мама Евгения Николаевича со старшим братом Анатолием. Известие об окончании войны солдаты 6-й гвардейской стрелковой дивизии получили уже под Берлином, но пройтись победным маршем по Берлину так и не удалось, так как в это самое время 204-я и 206-я бригады под руководством генерала Рыбалко совершили марш-бросок в Прагу, на подмогу отрядам Красной Армии. К тому времени, когда они подошли, все фашистские войска были уже разбиты. Дедушке так никогда и не удалось побывать в Берлине, он так и не увидел того заветного полуразрушенного здания Рейхстага с Красным знаменем на остатках купола, к которому рвался каждый солдат Красной Армии все эти пять проклятых лет. Сейчас же от того Рейхстага осталась одна стена со словами, написанными сильными, дрожащими от волнения и счастья руками: «Ура! Дошли!»… Много воды утекло с тех пор, но военные годы Евгений Николаевич часто вспоминал, горечь и страдания тех лет невозможно забыть. Смелые и героические поступки на войне – дело привычное. Об одном своем подвиге, за который ему присвоили орден Отечественной войны 1-й степени, Евгений Николаевич поведал мне: «Была середина апреля 1945 года, после форсирования рек Одер и Нейсе, наши части стали стремительно продвигаться к Берлину, настроение у всех приподнятое, чувствовалось приближение победы. В этот день наш 206-й минометный полк в быстром марше выехал на открытую равнину и приближался к лесу. Колонна машин с личным составом, минометами и беоприпасами двигалась машина к машине. В воздухе самолетов видно не было, все спокойно. Вдруг из леса послышались выстрелы, засвистели пули. Колонна остановилась, бойцы кто куда начали прятаться. Мы были как на ладони, а противник на опушке леса. Положение критическое. Это случилось так внезапно, что кое-кто растерялся. Я ехал на машине, груженной минометными минами, в середине колонны. В кузове был станковый пулемет и там же находился молодой боец Федя Кулаков. Я приказал водителю взять левее и выехать вперед, а сам полез в кузов. Установив пулемет на кабину, открыли огонь по фашистам. У нас кончилась пулеметная лента, а немецкие автоматчики начали палить по нашей машине, засвистели пули вокруг. Мы с пулеметом спрыгнули с машины, залегли за передними колесами и снова начали огонь. Этим воспользовались наши бойцы, вскочили и в рукопашной схватке выбили немцев из окопов. Автоматная стрекотня немного стихла, и мы с бойцом Кулаковым быстро пересекли поле, забежали в лес, установили свой «Максим» и открыли огонь по убегавшим фашистам. Скоро в лесу снова стало тихо, кое-где стонали раненые. Были потери. В этом бою фрицы потеряли несколько десятков человек, побросали оружие и очень немногие смогли укрыться в лесу. После боя нашу машину пришлось ремонтировать. Удача улыбнулась нам, мины, находившиеся в кузове, не взорвались. Вечером в штабе командир полка подполковник Зинченко похвалил действия бойцов и командиров. За это я был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. В 1983 году в Киеве была встреча однополчан по случаю 40-летия освобождения Киева. Мы встретились с Ф.Кулаковым и вновь пережили тот бой у опушки леса…». Всего за время войны Е.Н.Кель был награжден двумя орденами Отечественной войны 1 степени, орденом Красной звезды, медалью «За отвагу» и многими другими медалями. Демобилизован был в сентябре 1945 года в звании младшего лейтенанта. Да, много было героев: и героев Советского Союза и никем не замеченных героев, победивших в себе слабость, но много было и трусости, подлости и предательства в эту войну.
Дедушка стал действительно замечательным врачом, мастером своего дела. И проработал он в Республиканском противосептическом центре города Уфы до 85 лет, до самой смерти. Евгений Николаевич очень любил поэзию и сам написал множество стихов, большинство из которых, конечно, напоминают о войне:
Шествие жизни победное
Прекрасней всех весен весна та была,
Весна сорок пятого года.
Вдоль шумных дорог появилась трава,
На полях зеленели всходы.
Еще что-то ухало где-то вдали.
«Юнкерсы» воздух рвали.
А птицы в лесной глуши
Нотки весенние брали.
Наша армия, громя врага,
Продвигались к Берлину с боями.
Мы уверены были, как никогда,
Победа будет за нами.
На привал остановились войска.
Внезапно послышались вопли, визги –
На озере немки топили детей и себя,
А некоторые уже лишились жизни.
Мы вытащили из воды детей,
А за ними и пожилую фрау,
И, указав на гряду тополей,
Сказали: «Нах хаузе шнель!»
У берега на дне и на воде
Виднелись людские трупы.
Это геббельские речи везде
Сеяли страх, вражду, смуты.
На озере, в центре, дрожащим зрачком,
Застывшая женщина стыла.
Не помню ее, лишь глаза мутным льдом
Они будто время пронзили.
Ломая слова на чужом языке,
На берег е мы звали.
Но немка упрямо в холодной воде
Одна в глубину заплывала.
А взгляд, ее взгляд, холодный и злой
Теплел и... ведь хочется жить.
И женщина, медленно двинув рукой,
Решилась к берегу плыть.
Из многих две женщины, двое детей
Остались на свете жить.
Четыре света во мраке теней
Страх-зверь не успел погасить.
Спасенные немцы, помните ль вы?
Где б ни были, помнят, наверное.
Страх смерти железный в дни светлой весны
И шествие жизни победное!
И. И. Родионова